Православие в дневниках: в СССР и за границей
Часть 2. От пятилетки до перестройки
Что люди думали о православии и церкви с 30-х до 80-х гг. Первая часть «Православие в дневниках: 30 лет (1900-1930)» здесь. Составлено по корпусу дневников ХХ в «Прожито».
1931
В Советском Союзе и Нью-Йорке
Иван Шитц (историк, редактор БСЭ):
1 января. Замалчиваются и религиозные преследования, одним из проявлений которых является стихийное разрушение церквей. Ибо ведь не потому же только разрушают их, что они являются в большинстве случаев ценными архитектурными памятниками? Ведь советская власть любит иной раз похвастать своим бережным отношением к культурным ценностям.
Ценности эти сбываются массами за границу. Нью-йоркский корреспондент «Берлинер Тагеблат» не без остроумия указывает, что, предлагая эти ценности направо и налево всем желающим, советская власть мотает народное достояние. Как бы то ни было, пройдут годы, и, если советская власть удержится, она будет кричать, что буржуи «вырвали» у пролетариата эти ценности, пользуясь стесненным положением советской власти; а если последняя падет, то тем горше будет чувствоваться утрата этих ценностей всяким режимом, который придет на смену.
В Москве
1 апреля. Сейчас сносят решетки у церквей и домов, якобы из-за нужды в металле. Но снос ажурной решетки у церкви Климента не равносилен ли «по эффективности» (как говорят теперь), напр., уничтожению картин художеств, галерей на предмет использования крепкого холста под мешки для картофеля? И с какой дьявольскою последовательностью делается все это! Взять хотя бы демографию Москвы. В ней насчитано недавно 2 750 000 жителей, за пять лет прирост в 30%! Жилая площадь отдаленно не выросла для приема этой массы. Что же делают? Воспитывают зверские инстинкты захвата, и озверелые обыватели, в большинстве пришлые (провинция, деревня, рабочие, инородцы, ежегодная серая масса «учащихся» в неск. десятков тысяч человек), рвут «площадь» у последних остатков москвичей, как клопы засиживают все, поселяясь группами в комнатах, не брезгуют церквями, колокольнями, сторожками, с особым удовольствием городят фанерные перегородки в прекрасных домах лучшего нашего прошлого и т. д. Этим чужим людям не жаль Москвы, и они равнодушно, иногда со злостной радостью, смотрят на ее разрушение, беспощадное и целеустремленное: до сих пор нелепо, зачем сломали Красные Ворота; зачем взорвали стены Симонова монастыря, уничтожили Донской, снесли Параскеву-Пятницу, Бориса и Глеба у Арбатских ворот и т.д., и т.д. Прежний москвич, все — ремесленник, половой, дьячок, просвирня, лавочник, профессор, врач, дворянин-барин, даже презжий впервые из провинции студент — ценил Москву, как что-то цельное, нужное и ценное. Вовсе не надо было ходить в Большой Театр или ту или иную церковь, чтобы все-таки их ценить. А теперь?
В Угличе
1 мая. Рассказ рабочего про Углич. Хотели было сломать 20 церквей. Развалили одну, — убытку 3 000 руб. «Церковь старая, как начнут ее валить, она на жопу села и рассыпалась. Материалу вовсе не выходит. Сломать 20 церквей — 60 тыс. убытку, а весь горсовет того не стоит. Бросили ломать».
Вздумали там же на Пасху бревна из воды таскать. Заставили девок. Те было заартачились, ну им и пригрозили принудиловкой. А принудиловка дело известно — туда войдешь девкой, оттуда выйдешь бабой. Ну, нечего делать, пошли на работу.
В Москве
20 мая. Продолжают сламывать церкви — иногда места из-под них стоят пустыми. «Религию не преследуют», но, напр., в подмосковной деревне угнали священника и причетника, а приезжающих по приглашению крестьян городских священников встречает группа комсомольцев и, по поручению, им объясняют, что, конечно, нет запрещения, но если священник станет служить, то его ожидает судьба высланных…
11 августа. Издали заметил, что обдирают золотую главку чудесной барочной колокольни Богоявленского монастыря, в своем роде редкостнейшего памятника, с которым едва ли может соперничать даже колокольня Петровского монастыря. Кладбище и все остальное вокруг Богоявленской колокольни давно уже разорено… На Храме Христа Спасителя ободрана уже вся средняя глава. Можно ли себе представить когда-нибудь разрушение Notre Dame французами или Петра в Риме итальянцами XX века?
Поймешь восклицание старой «революционерки», которая в 1905 г. укрывала с.-р. и большевиков (не давая им драться!!): неужели же мы для того поддерживали революцию, чтобы она вылилась — в преследование религии?
Рассказывали про Устюг-Великий, что там арестовано в округе ок. 350 священников, остался — 1 (!). Когда архиерей, кажется Софроний (б. законоучитель одной из московских гимназий, чуть ли не первой) сгоряча сказал в церкви на проповеди горячее слово, его засадили — с уголовниками и ворами, которые во время сна разрезали на портянки его рясу, оставив духовника раздетым. А обвинить его хотят — за то, что в каком-то колхозе в свалке убили комсомолку.
1934
В Париже
Лидия Бердяева (активная прихожанка русской католической Церкви Святой Троицы в Париже, жена философа Николая Бердяева):
24 ноября. Почему-то так ярко вспоминается мне сегодня русская зима… Москва, засыпанная снегом, уютные арбатские улички со старенькими особняками… Морозные вечера с глубоким синим небом и хрустящим снегом. Закутавшись в меховую шубку, спешишь домой, в жарко натопленные комнаты, где все уже собрались вокруг кипящего самовара, пьют чай и оживленно спорят на какие-нибудь самые волнующие темы…
Задаю сестре вопрос: «Веришь ли ты, что мы когда-нибудь вернемся в Россию?» Она печально: «Нет, не верю». <…>
Прочла статью Зернова «О реформах русской Церкви» и поражена приниженностью этой Церкви и 200-летним рабством у светской власти. Неудивительно, что русский народ так легко принял коммунизм с его безбожием. Что давала ему учащая Церковь? Как воспитывала его? Отвечают: «Учила смирению». Но и смиряясь, нужно знать: почему и во имя чего смиряешься. Смиряться просто ради смирения, не понимая смысла, никто не захочет!
1935
Лидия Бердяева:
9 января. Вce эти дни не могла делать записи, т. к., благодаря праздникам (Русское Рождество), было много хлопот по дому, устройство елки, письма и пр. Кроме того, 24 декабря (по рус<скому> ст<илю>) — день именин сестры, и мне хотелось и ей устроить этот день приятным.
[В этот день к нам] пришли священники: о. Афанасий и о. Бальфур (перешедший из англиканской в православную церковь). Служили у нас молебен о здравии сестры (как именинницы) и всех нас. Мы были очень тронуты этим проявлением внимания с их стороны к сестре, которая взяла на себя заботу об украшении церкви цветами в дни больших праздников. Церковь (на rue Pétel) очень бедная, содержится исключительно на сборы прихожан. Она находится в подчинении Русской Церкви Патриаршей. Вот почему среди эмиграции ее считают большевистской* — таково состояние умов большинства нынешней эмиграции, таково представление ее о Церкви! Если церковь русская — значит, большевистская, а раньше, значит, была — монархическая? Для них Церковь есть не что иное, как придаток к тому или иному государственному строю. Как трудно [истинному] христианскому сознанию пробиваться сквозь эту тьму, веками затемняющую истину христианства, истину, возвышающуюся над всеми земными, чисто человеческими установлениями и формами.
24 марта. Вечером мы, проводив гостей, идем на лекцию от. Бальфура (англичанин, перешедший из католичества в православие, монах). Он читал об Афоне, куда ездил и где под влиянием какого-то старца обратился в православие. Лекция в пользу прихода Патриаршей Церкви. Впечатление от лекции — тяжкое. Имея полную возможность создать на этой «святой горе» (как ее называют) христианскую общину, монахи устроили так, что рядом с богатыми монастырями есть нищие, и мало того — монастыри враждуют друг с другом из-за календарного стиля, из-за тех или иных реформ. Стоило из-за этого ограждать себя от мира и подвергать истязаниям плоти!
*Прим.ред. После Декларации Сергия 1927 г. церковь в России раскололась. Значительная часть духовенства и верующих получили право легально совершать богослужения в открытых храмах под присмотром властей и вошли в официальную православную церковь в СССР. В 1943 г. Сталин принял решение восстановить патриаршество и сделал патриархом Сергия. Другая часть православных христиан не признала ни Декларацию, ни митрополита Сергия и ушла в подполье, образовав Катакомбную Церковь. За границей православие развивалось в эмигрантской среде.
1936
В Москве
Евдоким Николаев (рабочий, старший механик телеграфа):
28 января (15 января). День хмурый и несколько холодней предыдущих. Т<емпература> в<оздуха> среди дня 4° и вечером 6°. Д<авление> в<оздуха>776,3 мм. Вчера я ехал по Покровке и увидел, что тираны и варвары разрушают знаменитую по своей архитектуре церковь Успения. Эта дивная по своей архитектуре церковь была даже пощажена Наполеоном, и которую очень любил и пленился ею Ф. М. Достоевский. Мне стало грустно и невыносимо тяжело. Разрушение начато с Алтарной части(…)
В Париже
Лидия Бердяева:
31 января. Пятница. Пришел Либ и с возмущением говорил о собрании православных, где обсуждалась «ересь» о. Булгакова. Почти все присутствующие говорили против о. Б<улгакова>. Ничего удивительного! Одобряется всегда лишь то, что высказано не менее как 100 л<ет> тому назад. Все другое есть «новшество», «опасность». Все новое приветствуется лишь в плане материальном (наука, техника), а в духовном — ни с места!
12 ноября. Четверг. У нас ужинали мать Мария (Скобцова) и о. Керн. Разговор касался больше всего монашества, его смысла, значения. Острие вопроса — послушание. Как понимать послушание? Конфликт, возникающий между голосом совести и долгом послушания. О. Керн произвел на меня впечатление человека очень серьезного, искреннего, но [мягкого, скромного,] не боевого [, но твердого и главное — не успокоенного, не застывшего]. Мать Марию мы знаем давно. На наших глазах она из революционной интеллигентки превратилась в православную монахиню и задалась целью создать нечто вроде 3-го ордена (монахинь в миру). Устроила с этой целью общежитие для будущих сестер, но пока цель не осуществилась и в общежитии живут самые разнообразные типы женщин (преимущественно старухи), ничего общего с монашеством не имеющие. Монашество в православии слишком связано с уходом от мира, и связь эту трудно разорвать и направить рел<игиозную> энергию на служение миру, людям — на путь Христа.
В Тюмени
Андрей Аржиловский (счетовод сельхозартели «Прогресс»):
21 декабря. Настоящий буран. Метет по всем правилам. Вчера вечером я возвращался с вечеровки и по обыкновению тащил в обеих руках дрова. Поскользнувшись на кочке замерзшей земли, упал и угадал правым боком на брус, который нес. Так больно ударился, что даже отлетел в яму. Боль сильная, но ребра целы. Сойдет ли благополучно — еще неизвестно. Спал плохо от боли. Компресс был не всамдельный. Умирать не хочется, калекой быть — страшно, Может быть, пройдет. В Николин день был на «стояньи» за паспортом. От семи до семи. Утром, заняв очередь, сходил в церковь. Махонькая, кладбищенская церковка. Шепелявый попик совершает отпевание умерших за эту пятидневку. В церковь набиваются старушки. Старушки же торчат у ворот. За милостыней. Все — в жалком виде, но напоминает прошлое. Дьякон, постриженный и в пальто, как-то неуверенно кашляет, попы шушукаются. Богомольцы осторожно озираются, не донес бы кто?
24 декабря. Выходной. Буран продолжается. Бок болит. Ходил на толчок. Жизнь идет своей дорогой: некоторые трудящиеся бросают деньги без всякой жалости, стало быть, их много. И мы все-таки не в последнем ряду: если хлеба едим мало, то зато каждый день хороший суп имеем, хотя и из голов. Да, я тогда хотел провести параллель между церковью и… паспортным столом.
В церкви я постоял немного: скучно, да и торопился; заметил, что все-таки денег не жалеют. Покупают свечи, подают крохотные просфорки, пишут записки о здравии и за упокой. Потом спорят, что не ту записку подали обратно.
В общем, собственники неисправимые: моя бумажка, мои покойнички. Обрядовая сторона религии, без всякой поэзии и красоты, — дело, конечно, скучное, но зато вполне добровольное. Хочу — иду, хочу — нет.
А вот паспорт — дело житейское и весьма склочное. Всякий гражданин обязан иметь паспорт, но для того, чтобы его иметь, надо пройти целый ряд мытарств. Ходил я за паспортом несколько раз и получил только после упорной борьбы и длительного стояния. Пришел я в 7 часов утра и записался в очередь восьмым. В 10 часов начались занятия, и начальник паспортного стола объявил:
— Будем выдавать во втором часу.
Ровно в 7 вечера я получил паспорт. Сколько давки, сколько напряженного ожидания! И все думалось: закроют окно, прекратят выдачу и надо опять сутки тратить.
Поклонение законам земным обходится нам дорого, а толку от паспортной системы, например, не больше чем от старушечьих поминальников. А стоит три рубля. Впрочем, кесарево — кесарю, Божье — Богу. Не будем спорить.
Шестой месяц тянется контрреволюционный мятеж в Испании. Пока ни то ни се. Немцы помогают, итальянцы помогают — правительство Испанской республики все еще держится.
В Китае тоже мятеж: Чжан Суэлян против Чан Кайши. Сто лет будут драться, черти. И очень хорошо делают: при нормальных условиях китайня так расплодилась бы, что белым расам пришлось бы худо.
Всякая война с этой стороны полезна: меньше тесноты.
1937
В Харькове
Лев Николаев (медик, антрополог и анатом, доктор медицинских наук):
2 января. (Утром). Вчера производилась в Харькове предварительная перепись населения. Жителям нашей квартиры было заявлено, что до двух часов дня они должны сидеть дома и ждать переписчика. Между тем, этот последний явился к трём часам. При заполнении анкеты некоторые недоразумения вызвал пункт «Верующий или неверующий?» Несмотря на то, что в газетах неоднократно писалось о том, что гражданам гарантирована тайна их ответов, многие боятся сказать, что они веруют. Одна домашняя работница в нашей квартире сбежала, чтобы не заполнять эту анкету: она — верующая, но боится об этом заявить и вместе с тем не хочет лгать и говорить, что она не верит. Когда переписчик обратился с этим же вопросом к немке, служащей гувернанткой моей дочери, она оказалась в большом затруднении и не знала, что ответить. «Как вам сказать? — заявила она. — Временами я верую, а временами нет. Как когда! Раз в год я в церкви бываю!» Несмотря на это, её записали неверующей. Какое значение могут иметь подобные статистические данные, если люди боятся говорить правду? Все напуганы. Никто не верит обещаниям правительства. Вот и окажется, вероятно, что лишь ничтожная часть граждан СССР имеет веру в различные религии, а между тем это несомненно не так. Со слов одного лётчика мне известно, что когда красноармейцы совершают прыжок с парашютом, они почти все перед тем, как прыгать, осеняют себя крестным знамением. Что это? Вера или просто привычка?
В Тюмени
Андрей Аржиловский:
6 января. Рождественский сочельник. Сижу один и томлюсь: нестерпимо хочется спать, т. к. не спал на сегодня ночь: работал по всенародной переписи. Ребята спят, Лиза тоже свернулась калачиком, Геня в клуб пошел на «Чапаева». Через час я должен обойти свой участок и доложить инструктору. Обходить я, конечно, не буду, и так все ясно. Записаны все, и всё сделано давно. Между прочим, во время переписи я обнаружил, что делаю иногда грубые грамматические ошибки: считал, что слово «неверующий» нужно писать «не» раздельно. А надо вместе. Доказал мне это комендант-татарин и свои ребята с правилами. Век живи и век учись.
В Северной Корее
Екатерина Воейкова-Ильина (дворянка, жила в эмиграции):
ПРАВОСЛАВНОЕ ТОРЖЕСТВО В КОРЕЕ
В НОВИНЕ ОСВЯЩЕН ХРАМ ВОСКРЕСЕНИЯ ГОСПОДНЯ
От собственного корреспондента.
«Рубеж»[259], № 33 (498), 14 августа 1937 г.
В воскресенье 25 июля (1937) в дачной местности Новина в северной Корее при большом стечении народа изо всех соседних городов и местечек состоялось торжественное открытие только что построенного храма Воскресения Господня.
Проникновенная служба о. архимандрита Василия, прекрасные голоса хора, сосредоточенное внимание всех присутствующих на торжестве иноверцев и умиленная молитва православных жителей Кореи, многие из которых по многу лет не слышали церковной службы, — все это создавало особое настроение.
О том, как нужна была эта церковь, свидетельствуют бесхитростные слова одной из присутствующих на освящении женщин: «Когда моих детей после смерти мужа (спасибо добрым людям!) увезли в Шанхай, в приют — их там и крестили. Мальчику было семь лет, а девочке девять. — Почему же вы их не крестили раньше? — Да ведь жили мы в Корее, вдали от церкви. До Харбина не доедешь. Теперь в Сеуле церковь есть. О. Поликарп оттуда в прошлом году приезжал — так ему сразу пришлось шесть человек крестить — и русских, и корейцев. А вот теперь у нас церковь есть. Я до сих пор еще в себя прийти не могу. Стою, молюсь, а дрожь по всему телу идет. И так радостно, радостно!..» <…>
Это первая и единственная в Северной Корее церковь чрезвычайно оригинальна по своей архитектуре. Тридцать ступенек лесенки из камней. Громадные валуны с настурциями. Красивые входные двери, покрытые корой столетнего дуба с зеленеющим мхом. Над дверью крест из белой березки. На одном из березовых стволов уцелела зеленая веточка. А над куполом ярко блестит на солнце крест.
Внутри — темные, необтесанные камни, тонкие стволы берез, окаймляющие Царские врата, и иконы письма матери Олимпиады из харбинского Дома милосердия.
Маленький, единственный в своем роде храм, в чудном окружении корейских гор, привлекает к себе внимание богомольцев, и о. Василию приходится то служить молебны, то панихиды по просьбе прихожан.
Храм в Новине должен удовлетворять духовные нужды всех жителей округи.
В первый же день открытия храма было много маленьких причастников из числа соседних жителей, и все дети и взрослые приняли участие в крестном ходе. Трудно описать красоту этого крестного хода!.. Уж очень хорошо окружение новой церкви! Сосны и лиственницы, яркое синее небо, и зеленые горы кругом. Все жилые постройки — дачи, оленник, пчельник — внизу, а здесь, на горе, чувствуешь себя далеко от мирских забот, ближе к Богу, ближе к спокойному и ясному созерцанию.
1941
Латвия-Россия
Артур Страдиныш (латыш, айзсарг, бухгалтер):
16 июня. ПОНЕДЕЛЬНИК. Солнечный день. В 10 часов 45 минут пересекли границу Латвия-Россия. Через 21 год я снова на этой земле страданий человеческих. Мы не знаем, куда нас везет поезд. Проезжаем Витебск, Смоленск. Дома старые, церкви разрушены, или остались лишь развалины, и в них обитают галки. Раньше, 21 год назад, города выглядели лучше. Вокзальные здания не отремонтированы. Впечатление удручающее.
17 июня. Из волости Биржи — нотариус Эдвард Грин, с которым мы стали лучшими друзьями, в лагере делили каждый кусочек, вместе переживали трудности и голод. Милый друг, навечно останется он в моей памяти. Эдвард Грин умер в Вятлаге. Встречаю еще по дороге Булана, Дрбулана, Казака, Калниньш Паула и свояка Павара с Янисом, Едем по земле России. Деревни представляют собой печальное зрелище. Полуразрушенные церкви стоят как привидения. Видно, что в них держат солому. Охрана состоит из солдат НКВД. Свору собак ведут на поводках. Ночью выпускают ракеты. Чтобы не устать, запеваем песни. Первую песню затягивают женщины: «Вей, ветерок». В нашей колонне женщин совсем немного, почти все мужчины. В местных деревнях не видно взрослых мужчин — только женщины и старики. Все сильные мужчины забраны.
В Вашингтоне
Филадельф Паршинский (житель Архангельска, пенсионер):
3 октября. Возмущает меня этот политический жулик, мистер Рузвельт! Он имел дерзость, наглость заявить на пресс-конференции 1 октября 1941 г. в Вашингтоне, что церковь в СССР находится в таком же положении, как [в] США. Как смел этот мерзавец от имени главы США пустить такую наглую ложь в американскую прессу! В США граждане имеют право и религиозной, и антирелигиозной пропаганды, а в СССР разрешается и всячески поощряется только антирелигиозная пропаганда, а религиозная пропаганда запрещается, потому что всякая религиозная пропаганда в сущности своей контрреволюционна. Это прямо сказано в ст. 124 Конституции СССР. Почему этот политический мошенник мистер Франклин Рузвельт умолчал о том, что архиереев и священников умышленно облагают такими налогами, чтобы они не имели никакой возможности эти налоги платить. Священники и архиереи уходят со своих постов в отставку. Певчих облагают налогами, в 2 раза превышающими то вознаграждение, которое они получают за пение на клиросе. Певчие разбегаются кто куда. Мало того, агенты НКВД следят за теми, кто ходит в церковь, и подводят их под сокращение штата. Наконец, арестуют архиереев и иереев и ссылают за Печору, в Сибирь или в НТК, причем, конечно, состряпывают для них обвинения в контрреволюции (ст. 58 УК со множеством вариантов — не меньше двенадцати). Чаще всего к попам применяют вариант десятый — пропаганда. Даже проповеди в церквах на евангельские темы запрещены! Гонение, жесточайшее гонение на церковь все больше и больше усиливается в СССР. Сталинская Конституция 1937 года усилила и обострила гонение на церковь. Я все-таки не ожидал от Рузвельта такого жульничества, такого мошенничества.
Георгий Князев (историк, директор Архива АН СССР в Ленинграде, блокадник):
7 октября. Сегодня пасмурно, идет дождь. Передохнули от тревог. Но усталость все же чувствуется большая, преодолеваю ее нервным напряжением, силой воли. Пересматриваются многие вопросы нашей житейской практики, сложившейся в советских условиях: иностранцев особенно волнует свобода отправления религиозного культа в СССР. На пресс-конференции заявлено:
«В СССР существует свобода отправления религиозного культа. Это значит, что каждый советский гражданин может исповедовать любую религию. Это вопрос совести и мировоззрения каждого гражданина. В Советском Союзе имеется старая православная церковь, обновленческая православная церковь, старообрядческая церковь, армяно-григорианская церковь, молокане, духоборы, мусульмане (шииты и сунниты), евангелисты, баптисты, адвентисты, евреи, католики, лютеране, буддисты и т. д. Религия — частное дело советского гражданина, в которое государство не вмешивается и не считает нужным такое вмешательство. Советская конституция предусматривает не только право исповедовать ту или другую религию, но и право советского гражданина не принадлежать ни к какой церкви и вести антирелигиозную пропаганду. Но при всем этом свобода вероисповедания любой религии предполагает, что религия, церковь и община не будут использованы для свержения существующей власти, признанной в стране».
Интересно отметить, что президенту США пришлось отвечать на этот же вопрос относительно свободы отправления религиозного культа в СССР, и он указал на соответствующие параграфы советской Конституции. Так сложна жизнь и наши взаимоотношения с сегодняшними союзниками.
Киев – в немецкой оккупации
Ирина Хорошунова (художник-оформитель):
14 октября. Сегодня у нас «праздник» — Покрова. Мы начинаем праздновать все двунадесятые праздники. Вчера до позднего вечера шла служба в Андреевской церкви. Окна были освещены, и слышалось пение. Служат в церквях, главным образом, по-украински.
Покойников теперь провожают на кладбище с крестами и колывом. И так дико и странно нам, поколению, воспитанному атеистами, присутствовать при восстановлении чего-то чужого, давно отринутого, что отбрасывает нас на столетия назад. Но это нужно нашим новым хозяевам. Несоответствие между религиозной моралью и действительностью сейчас циничнее, чем когда-либо. Если во времена господства религии проповедью любви к ближнему старались хоть как-то прикрыть насилие всякого рода, то сейчас кровавый призрак Бабьего Яра поднимается над церкваями, в которых украинцы в европейских костюмах под подрясниками благословляют убийц, которых они именуют «светловолосыми рыцарями».
В Бабьем Яру зарыли вместе с мертвыми сотни, тысячи, нет, десятки тысяч полуживых и живых людей. Мы знаем, уже точно знаем, что кровь из Бабьего Яра текла и вытекала на расстояние километров от кладбища. И избиение это продолжается и теперь. И каждый день ведут все новых обреченных на Лукьяновское кладбище, вели вчера, позавчера, ведут сегодня, ведут, не переставая, все дни с 29-го числа.
А меж тем со вчерашнего дня на колокольне Софиевского собора рядом с жовтоблакитным украинским флагом появилось немецкое красное знамя со свастикой посредине. Это новое подтверждение новых слухов, которые ходят все упорнее, что никакой «самостійной соборной державы» не будет.
И все яснее видно, что пока наши вместе с фронтом уходят все дальше на восток, здесь, на оккупированной земле, начинается какая-то жизнь. Мы — рабы, бесправные парии на нашей земле. Таких нас сотни тысяч. И что с нами будет? Кто скажет нам?
В Иллинойсе и Пенсильвании
Филадельф Паршинский:
18 октября. … Дурака валяет также и сербский православный епископ Дионисий в г. Либертвилле (Иллинойс). Он пишет в советское посольство, что сербы благодарят советскую власть за гарантию свободы вероисповедания, которую обеспечивает советская конституция. А эта конституция и текстуально (теоретически) в применении ее на практике гарантирует только свободу безбожия и антирелигиозной пропаганды! Но «лучше» всех выглядит русская православная церковь, организовавшая в г. Ридинг (штат Пенсильвания) митинг русских, которые приняли резолюцию о всемерной помощи Советскому Союзу, то есть не русскому народу, а советскому правительству, угнетающему русский народ, создающему благоденствие и привилегии нацменам за счет русского народа.
Георгий Князев:
23 октября. …Не безынтересно для истории нашего времени отметить и такой любопытный и характерный факт: епископ сербской православной церкви в США из города Либертвилля (штат Иллинойс) шлет приветствие правительству и народам Советского Союза, а также «благодарность за обращение недавнего всеславянского митинга в Москве и гарантию свободы вероисповедания, которую обеспечивает советская конституция». В заключении говорится: «Мы с гордостью следим за героической борьбой русского народа против антихриста и угнетателя и молимся за победу русского оружия». Как говорится, комментарии излишни!
1942
Ейск – в немецкой оккупации
Виктор Долженко (фармацевт):
19 августа. На Николаевской площади в сторожке организована церковь. Сегодня Спас. Служит священник грек. Когда я проходил, служба очевидно закончилась и весь народ был во дворе. Освящали яблоки. Большинство — женщины. Как-то отвыкли от молитвенного пения и все это кажется сном. Электростанция представляет груду камней, машины сильно повреждены. Повреждена также и железная дорога. На базаре нет ничего. Установили таксу на старье. Магазины все закрыты.
23 августа. Сегодня за столько лет услышали слабый церковный звон. Как я от всего этого отвык — кажется, что это сон или видишь и слышишь все это сквозь сон и еще не знаешь продолжаются это еще ночные сновидения или это действительность. Поворот, конечно, самый крутой, вернее направление противоположное: от социализма снова к капитализму. Реакция бурная — все кипит, бурлит и сейчас трудно предвидеть те результаты, которые будут, когда все придет в свою норму. Время — лучший судья и будущее покажет.
28 августа. Пошла вода в водопроводе. Сводки нет! Открылась два дня назад еще одна церковь (в бывшей обувной фабрике, где раньше была богадельня). На улице встретил попа в черной длинной рясе с крестом на груди. Как во сне. Все старое повыползало, как из нор.
В Советском Союзе
Леонид Тимофеев (литературовед, переводчик, доктор филологических наук, член-корреспондент АН СССР):
11 сентября. Говорят о росте антисемитизма — рассказывали, что в Челябинске в школах бьют мальчиков-евреев и даже в пионерских лагерях, о сценах в очередях и тому подобное.
Зато муссируют внимание к церкви. Недавно передавали за границу по радио богослужение в какой-то церкви, выпустили не поступившие правда в продажу книги о церкви на замечательной слоновой бумаге, хранившейся где-то у церковников и т.п. В то же время за ними присматривают.
В немецкой оккупации
Виктор Долженко:
15 сентября. Сегодня первый день занятий в школе. Занимаются дети с 8 до 12 лет. Первые четыре группы, старшеклассники в этом году, вероятно, заниматься не будут. Вчера в школе был отслужен молебен. С кратким словом выступил священник. Наставляя детей учиться хорошо. Будут преподавать Закон Божий.
В Ленинграде
Георгий Князев:
15 ноября. Оказалось, что у нас есть духовенство: митрополит Николай Киевский и Галицкий; патриарший местоблюститель, митрополит Сергий Московский и Коломенский; католикос патриарх Грузии Калистрат. Все они обратились с приветствием к Сталину. Последние двое составили письма в довольно оригинальном стиле. Калистрат пишет: «…и прошу имеющего в руке своей силу и могущество продлить жизнь Вашу, на многие годы сохранить крепость духовных и телесных сил, даровать вскорости лицезреть сокрушение хребта вероломного врага и очищение от него священных пределов великого отечества нашего». Но Сергий Московский пошел далее: «Сердечно и молитвенно приветствую в Вашем лице богоизбранного вождя наших воинских культурных сил… Да благословит Бог (с большой буквы в первый раз за все 25 лет советской власти печатается это слово в советской прессе!)… да благословит Бог успехом и славою Ваш великий подвиг за Родину». Итак, не бог, а Бог…
В столовой все сбегаются к радио слушать последние известия, ждут с нетерпением сведений о событиях на африканской континенте. Проф. Н. Н. Петров особенно нервно слушает передачи. Северные берега Африки занимаются американцами.
Вслед за христианскими «культ-служителями» и мусульманский муфтий призывает Аллаха (тоже с большой буквы) довести войну до победоносного конца и заключает свое письме словом «аминь».
1943
В Москве
Леонид Тимофеев:
27 апреля. Москва бурно встретила Пасху. Церкви были полны, по карточкам вместо жиров и сахара можно было брать пасху и куличи, в пасхальную ночь разрешили ходить по улицам до утра, в Елоховском соборе пели Михайлов и Рейзен, были англичане, все это снимали при вспышках магния, богослужение передавали по радио за границу.
Нина Захарьева (медик):
19 октября. Митрополит Алексий получил медаль «За оборону Ленинграда». Обещал возносить молитвы за здоровье народного вождя Иосифа Сталина. Спешно бежать в церковь! Ну до чего ж умилительно послушать: «Главе коммунистов, преподобному Иосифу Сталину пошли, господи, многие лета…»
Леонид Тимофеев:
20 октября. Продолжается развитие антисемитизма. На заседании в Госиздате, где обсуждалось, кто будет работать в восстанавливаемой Лит. энциклопедии, Чагин сказал, что надо выдвигать людей «нашей национальности»… Говорят, что во Франкфурте-на-Майне у немцев сделана большая выставка, где собрано все, в чем выразилось еврейское влияние в России. Даже по поводу старого учебника Шапиро по русскому языку они сбрасывали специальные листовки. Вот откуда идет это отстранение евреев, умножаемое советским авторитаризмом и русским хамством! До революции антисемитизм был строго локализован в официальной среде, обведенной круговой чертой общественного осуждения. Теперь же он — наоборот — идет сверху в среду единую и обязанную не обсуждать, а постигать распоряжения начальства, как говорил еще Щедрин. То есть даже евреи должны поддерживать и проводить эту политику. Картина совершенно своеобразная. Зато — в расцвете русская церковь: говорят, что восстановление костюмерии и т.п. церковного прихода было очень трудным, пришлось собирать по историческим музеям соответствующие материалы и, руководствуясь ими, шить всякие рясы и ризы. Патриарх Сергий в костюме работы художника Вильямса и заседание Синода по рисункам художника Ж. Рабиновича — это звучит эффектно.
В Ленинграде
Александр Болдырев (востоковед-иранист, профессор Ленинградского университета):
9 декабря. Вчера был в Ручьях. Там поблизости церковь — она звонит уже регулярно. Другую церковь, в Девяткино, уже ремонтируют, и «уже подыскали попа».
1944
В Крыму
Владимир Стеженский (военный переводчик):
24 февраля. В церквах произносятся теперь прямо-таки политдоклады. Совершают молитвы за здоровье Сталина, за Красную Армию и др. Да, интересно. После войны многое покажется нам удивительным.
1946
Пасха – В Сибири
Владимир Чивилихин (писатель-журналист):
20 апреля. У нас в Тайге начала работать христианская, нововерческая, или, как ее называют, православная церковь. К 12 часам, т.е. к началу Пасхи я был у церкви. Выпущенный из Сиблага поп в широкой белой ризе и Христосом в руках, окруженный десятками свечконосцев, обошел вокруг церкви, гундося какие-то псалмы. Из простого любопытства и из одних воспоминаний я решил пробраться до самого иконостаса. Преодолев сопротивление у дверей, я попал в обширную залу, набитую народом. С большим трудом, через час примерно, я добрался до цели. Довольно стройный хор, внушительная фигура «батюшки», благообразные лица вокруг — все это произвело на меня впечатление, которое я не испытывал ни в кинотеатре, ни в цирке. Уверен, что люди, сильно верующие, могли быть счастливыми. Надев очки, я с невозмутимым лицом осмотрел всех богов, послушал последний раз «Иисус воскрес из мертвых — смертью смерть поправ», и о женщине, которая должна радоваться, что ее сын воскреснет и т.д., и полез назад. С непокрытой головой и торжественной физиономией. Меня видела Ольга Матвеева. Расскажет, кому надо, и будет комедь!
1952
В Москве
Сергей Дмитриев (историк, музейный работник):
6 ноября. Все праздники я прохворал ангиной. По миновании их опубликован был указ о награждении патриарха Алексия в связи с 75-летием орденом Трудового Красного Знамени. Когда начинают вещать о заслугах Православной церкви и награждать ее деятелей, это сейчас же напоминает о 1941-1945 гг. Раз снова принялись за награждения церковников — значит сроки приближаются, когда даже и терпентин оказывается на что-нибудь полезным.
1954
Сергей Дмитриев:
11 декабря. Маленков принял патриарха Московского и всея Руси Алексия. Этот факт нужно, кажется, ставить в связь с такими фактами, как: обострение международной обстановки и усиление угрозы войны; требования об усилении внимания в литературе и искусстве к военной тематике; недавнее постановление ЦК КПСС об ошибках в антирелигиозной пропаганде. Всепрощение и единство, героическое прошлое и советский патриотизм, церковь и т. д. — все снова будет пущено в ход (и уже начинает пускаться в ход) одновременно с ухудшением международной обстановки.
1957
В Вильнюсе
Прейгерзон Григорий (писатель, инженер):
23 августа. Большинство литовцев были верующими, носили на шее крестики. В католические праздники собирались в нашем бараке, где жили оба священника, молились и пели литовские песни. Пели хором, но иногда пел соло младший из них. Песни были религиозными: «Аве Мария», «На реках Вавилонских» и другие. Молящиеся слушали с трепетом.
Внезапно молодого священника отправили этапом в Литву. После его исчезновения что-то угасло в нашем бараке. Но все мы радовались его судьбе: говорили, что его освобождают. Через год я встретил его на Севере, он рассказал мне (он плохо говорил по-русски), что ему заменили десять лет на двадцать пять: что-то новое обнаружилось в его деле. Было это в Вильнюсе.
1964
Загорск — Троице-Сергиева Лавра
Бердников Леонид (философ):
4 мая. Лавра — живой музей. По дорожкам монастырского сада время от времени проходят монахи в своем строгом, красивом облачении. Среди них есть и молодые. У этих последних лица особенно строги. Наверно среди них есть самобытные и сильные характеры. Поговорить, конечно, не пришлось. Лавра сейчас как малый остров прошлого стоит среди безбрежного океана новой жизни.
Когда я уже спустился с холма и шел к станции, там на этом острове, запели колокола. Звук их мне показался призывным — он грустен, как воспоминание.
1971
Загорск
Владимир Лакшин (Литературный критик, литературовед, прозаик, мемуарист):
28 марта. Конец марта. Со Светой ездили в Загорск, Киржач, Александров. Загорск пышен, светел, ярок — церковь снова переживает подъем. Священник погнал меня от раки Сергия, потому что увидел, что я не крещусь.
Молебен над мощами Сергия — прекрасен, и много возвышенных чувств и мыслей проходит над его гробом. Молодые, хорошенькие девушки в цветных платочках крестятся истово и плачут.
В Киржаче — мерзость запустения, весенняя грязь — на улицах и на откосе к реке, загаженная церковь.
Оптина
15 мая. На другой день были в Оптиной пустыни. Разорение, глушь, тишина. В Оптиной и в Шамордине, куда мы заезжали по дороге, размещены училища сельских механизаторов, стоят в загонах трактора и комбайны
В имении Кашкиных Н.Прыски по дороге — старая церковь, куда свезены некоторые иконы из Оптиной
Отец Леонид (в миру Моисей Яковлевич) вызвался сопровождать нас в Оптину. Разговор с ним дорогою. Это вполне современный и полусветский человек, пытающийся оправдать церковь почти светскими доводами — искусство и проч. Спрашиваю: а эту церковь будут реставрировать? «По идее — будут», — отвечает отец Леонид.
Что так тянуло в Оптину всех — Гоголя, Достоевского, Толстого? Сейчас, в этой разрухе трудно догадаться. Но думаю — тишина, сосны, песок под ногами и полное уединение отрезанного от города рекою Жиздрой монастыря. Говорят, и люди были там какие-то особенные — добрые и тихие. Не заметил, и не вышла нам навстречу девочка с корзиной ягод, как к Гоголю. Может, не сезон.
«Никто не забыт и ничто не забыто» — привычная, утешающая ложь. Забыто так многое, и многие люди вычеркнуты начисто из нашей памяти.
1975
В Кремле
Анатолий Черняев (помощник М. С. Горбачева по международным делам):
8 ноября. Пошел и на прием в Кремлевский Дворец съездов. Брежнев сам сказал тост — тоже довольно мирный. Потом пошутил, предложив маршалам и генералам ухаживать за дамами. (А дамы там разные, — все шикарно одетые, но очень мало, кто со вкусом). Был один эпизод, на который все обратили внимание: патриарх Всея Руси со своей свитой, уже, видно в поддавшем состоянии, направился в сторону президиума, Брежнев поднялся ему навстречу. Они обнялись и минут пять говорили на глазах, как говорится, у изумленной публики. И затем патриарх прошествовал через весь зал к выходу.
1976
Диспут
Николай Работнов (физик-ядерщик, публицист):
25 октября. В пятницу в ДК местные атеисты (Владимир Семёнович в том числе) организовали «диспут» с местными баптистами, послав им письменные приглашения быть и выступить. Со своей стороны привезли из Москвы двух попов-расстриг из планетария, один бывший православный, другой — баптист. Пригласили для массовости студентов МИФИ. Началось с того, что баптисты явились довольно дружно с магнитофоном и микрофоном и всё записали.
Петрашу и Рукавишниковой (организаторы) это «с самого начала не понравилось». Петраш долго отвечал на вопросы цитатами из «Справочника атеиста» и «Философского словаря», но когда МИФИсты в лоб спросили, какой в духовную академию проходной балл, стал несколько нервен. Сказали своё и расстриги. Тут робко тянутся, тряся приглашениями, верующие: «Можно выступить?», и Петраш уже начал было представлять слово, но тёртый расстрига взвился «Как выступить? У нас пропаганда религии за-пре-ще-на!!» В этот-то момент, по описанию В.С., организаторы, наконец, допёрли, как они влипли, и стали один-красный, другая — белая — под каменным взглядом Исуповой, зав идеологическим отделом ГК, которая весь вечер просидела, не раскрывая рта и не меняя выражения лица. Слова… так и не дали!!! На этом диспут закончился.
1984
В Москве
Анатолий Черняев:
21 октября. Вчера был у Феликса Зигеля (школьный друг). Поразительны тайны и судьбы. Он, оказывается, духовный сын того самого знаменитого Введенского (инициатора знаменитого религиозно-философского спора в 20 годах). И это — с 1934 года. Мы, все мы, класс, знали Феликса с 1935 года, а некоторые и раньше. Но об этом я узнал впервые. И еще более поразительно, что в 1980 году от «одного духовного лица» Феликс достоверно узнал, что Введенский был оборотнем, что он еще в 1916 году поставил себе целью подняться на верхушку православной иерархии, чтобы разрушить церковь изнутри. (Сам он еврей — выхрест, 1898 г.). И сенсационный диспут с Луначарским в 1928 году был инсценирован в ОГПУ, и с Луначарским заранее договорились, чтоб «правдоподобно» доказать, что Бога-таки нет. И на совести Введенского кровь десятков «святых отцов», начиная с митрополита Петроградского (в 1922 году) — его расстреляли. Затем сам Тихон, патриарх и т. д. и т. п. Показывал фотографии Введенского: облик действительно демонический.
Феликс рассказывает о «потрясении», которое он испытал [узнав] обо всем этом спустя 28 лет после смерти своего «духовного отца». Но, мол, хотя он великий грешник, но заслуживает снисхождения. «Фотографии его я вынул из-под стекла на письменном столе. Но на могилу его каждый год продолжаю ходить. Не могу иначе».
1985
В Париже
Доронина Татьяна (актриса театра и кино, театральный режиссёр):
13 февраля. Выгнанные, оторванные, вырванные с корнем, брошенные на чужбину, обруганные и оболганные на своей Родине люди, бывшие офицеры гренадерского полка, подобранные по росту, по стати. Ах, как это было тяжко. Смотреть тяжко. А жить им здесь как тяжко. А тоска, а русская, присущая только нам в сильной мере, непомерной мере — ностальгия! Ах ты, Боже ты мой! Господь наш! Прости и пощади это страданье!
На русском кладбище под Парижем стоял православный храм и русский священник вышел навстречу. Какая совершенная русская речь! Слово!!! Как великий, объединяющий навечно знак общности, как Божий дар!
Руки у священника натружены, с мозолями на ладонях и черной, траурной каймой под ногтями. Храм нищий, и священник нищий. Прирабатывает тем, что могилы помогает копать.
Он повел нас длинной, печальной аллеей к месту, где хоронят «воинство». «Здесь, которые с Юденичем, здесь, кто с Деникиным, здесь, кто с Врангелем были». И стоят эти памятники каждому отдельному «воинству» с изображением знамен и знаков и длинными списками тех, кто захоронен в этой черной земле.
У «врангелевцев», недалеко от общего памятника, зияли чернотой несколько могил. Словно они ждали жадно свои жертвы, открыв пасти. Я спросила: «Это столько человек сразу умерло? Почему могилы вырыты?» Священник ответил: «Они могилки заранее покупают, заказывают. Дорого платить. Так что они на могилки себе сами зарабатывают, оплачивают их, место себе определяют».
Значит, и те, которые плакали вместе с нами, здесь «себя определили», значит, они приходят на это кладбище и заглядывают туда — вниз, в черноту, в пасть, которая поглотит их, и не согреет, и не «упокоит», а просто поглотит, не примет в себя, как русская матушка сыра земля.
А батюшка сказал: «Давайте я вас к могиле Бунина подведу». И повел сквозь строй надгробий с надписями на русском языке знакомых русских фамилий: Гагарины, Голицыны, Муравьевы, Апраксины, Волконские, Оболенские… А это — Мережковские. А это — Булгаковы (оба брата Михаила Афанасьевича Булгакова). А это… Бунин. Окаянные дни, окаянная судьба…
1985
В Советском Союзе
Николай Работнов:
8 сентября. Почему-то мне вспоминаются моторизованные попы. Из всех виденных мною в жизни священников три картинки всплывают, как только почему-либо мысли мои принимают религиозное так сказать направление. Первая — Кыштымский, на Урале, поп…на мотоцикле с коляской, поразивший меня в 1949 году. Видел я его дважды. В развевающейся рясе, патлатый, бородатый, очень лихо, разбрызгивая грязь, рулил по улице. Второй случай — какой-то очень высокопоставленный православный иерарх, довольно ловко выбравшийся из «Чайки» у входа в Печерскую Лавру. Из других чёрных машин вышли какие-то иностранные гости — все в клобуках, при посохах, с тяжелыми драгоценными крестами на груди. Но почему-то особенно запомнились их очень обычные, хотя и зеркально начищенные чёрные ботинки, какие-то у всех одинаковые. Ножки, едва выступающие из-под ряс, казались поэтому маленькими, как неизменно кажутся крошечными женские ножки, чуть видные из-под дамского длинного платья. Третье — наш переулочный — по нашему дачному переулку — отец Вадим, прочно ассоциирующийся у меня сперва с сиреневым «Жигулём», а теперь с голубым старым «Запорожцем», на который он почему-то пересел, овдовев. Как-то он от этого даже в моих глазах упал, потерял в солидности.
Эти и другие дневники можно прочесть целиком на сайте проекта Прожито.
